Определите, какое решение надлежит принять в данной ситуации следователю? Имеет ли обвиняемый право на реализацию принципа «языка судопроизводства» на любой стадии процесса?

В ходе производства по делу обвиняемый Гасанов после того, как ему было разъяснено право дать объяснения на родном языке, заявил, что готов общаться с органами расследования на русском языке, если это его решение будет учтено как помощь следствию в установлении обстоятельств дела. Следователь сказал, что это обязательно будет учтено в рамках общего принципа законности. 

При ознакомлении с итоговым обвинительным заключением Гасанов попросил следователя переквалифицировать его преступление на более мягкое, поскольку оценка обстоятельств дела, по мнению обвиняемого, это вполне позволяла. При этом Гасанов напомнил следователю, что тот обещал «вознаградить» обвиняемого за отказ его от права общаться с органами расследования на родном языке и за «ускорение» процесса расследования. Следователь сказал, что это не повод для переквалификации и что свои обещания он давно выполнил, заключив обвиняемого под домашний арест, а не поместив его в СИЗО. 

После подобного объяснения обвиняемый Гасанов потребовал начать расследование по делу заново и заявил, что он будет в ходе этого нового расследования использовать принцип родного языка, а переводчика выберет сам, но платить за его услуги будет следователь.

Определите, какое решение надлежит принять в данной ситуации следователю? Имеет ли обвиняемый право на реализацию принципа «языка судопроизводства» на любой стадии процесса? Отменяет ли реализацию этого принципа факт отказа от общения на родном языке в самом начале расследования? Каким образом можно законно противодействовать злоупотреблению правом на родной (или удобный) язык общения в рамках уголовного судопроизводства?