Условие задачи
Задание:
1. Прочитайте речь Ф.Н. Плевако «В защиту крестьян Севского уезда, обвиняемых в участии в преступном скопище», проанализируйте ее, используя в качестве алгоритма анализа следующие вопросы:
1). Представьте себя на месте судьи, слушающего речь Ф.Н. Плевако. Какие чувства она у вас вызывает? Возникает ли желание поддержать позицию знаменитого адвоката, встать на его точку зрения? Почему?
2). В основе риторической стратегии Ф.Н. Плевако, как правило, лежит психологическая аргументация. Подтверждается ли это представление данным текстом? Докажите свое мнение примерами.
3). Обратите внимание на фактическую сторону речи. Какую роль в ней играют факты и детали, связанные с делом? Почему?
4). Дает ли оратор характеристику подсудимым? В чем ее особенность? Подтвердите ответ двумя – тремя примерами из текста.
5). Перечитайте начало речи. Здесь формируется психологическая установка на восприятие риторического текста, позволяющая впоследствии реализовать скрытый пока замысел адвоката. В чем, на ваш взгляд, заключается эта установка? Как следует воспринимать первые два предложения речи?
6). Для чего Ф.Н. Плевако понадобилось выступать «от лица подсудимых»? Укрепило или ослабило это его ораторскую позицию? Докажите свое мнение.
7). Использует ли Ф.Н. Плевако аргументы к этосу? С какой целью? Приведите примеры.
8). Найдите в тексте речи наиболее удачные, с вашей точки зрения, изобразительно-выразительные средства. Какие функции они выполняют?
9). Конец речи представляет собой короткий, наполненный пафосом призыв к судьям – проявить милосердие к «бедному люду». Насколько убедительно звучит такой призыв (исходя из композиционной структуры всей речи)? Можем ли мы утверждать, что Ф.Н. Плевако удалось значительно снизить в глазах слушателей степень общественной опасности совершенного преступления и пробудить чувство ответственности за судьбу ближнего?
10). Составьте партитуру речи Ф.Н. Плевако.
Речь Ф.Н. Плевако
В защиту крестьян Севского уезда,
обвиняемых в участии в преступном скопище
Гуманное обвинение обезоружило меня, многосторонне рассмотревшие дело мои молодые товарищи – обобрали меня. Как адвокату мне не остается ничего сказать.
И я хочу просить вас, господа судьи, позволить мне преобразиться в одного из подсудимых, стать между ними и говорить не за них, а от лица их, их словами, их думами и чувствами.
Сами они не смогут этого: частью безучастные, не уразумевающие того, что происходит между ними, частью испуганные – они немы.
Но внутри их гнездится одно чувство, чувство изумления самими собой: как это могло случиться, что они из мирного, терпеливого, судьбой забитого и вседовольного люда вдруг превратились в бушующую, все уничтожающую толпу, чтобы через несколько дней опять превратиться в наивных, покорных, кающихся, добродушно отдающих все взятое мужиков?
Они просят вас и себе и им самим объяснить эту непонятную для них муть, ослепившую их.
Были они, как вы знаете, не день, не год, а рядами поколений работниками, не покладавшими рук; они были довольны экономией, где они работали; они не имели обид от нее и не частили своими жалобами у судей и у земских начальников; они не искали у судьбы большого, умеряя свои потребности почти до невозможного минимума удовлетворений.
Набежала волна. Не от них она и не от отдельных соблазнителей. В воздухе, точно пред грозой, затомило, в ушах зазвучали неведомые звуки, во сне – неспокойные видения. И они – как лицо, потерявшее на минуту самообладание, увлеклись, забылись, разошлись.
За вспышкой настало раздумье, сознание ужаса своих дел и последствий.
Некоторое время чувство самосохранения внушало утайку, замалчивание, но правда взяла свое. Стоило не с кулаками, увеличивающими страх, а со спокойными словами обратиться к ним, и они понесли навстречу и признание, и раскаяние, и все взятое незаконно…
Русская национальная черта сказалась: тишь, молчаливое страданье и взрыв на мгновенье…
И хорошее, как подвиг, и дурное, как проступок, у смиренного и безответного, что пятно на лице, как-то случайно, на час-другой, не в смысле природного дефекта, а набегом, мутью, заразой.
Русский человек даст порой Минина, порой Пугачева, порой Пожарского, порой Разина. А между этими именами – десятилетия и столетия молчания и мертвой зыби…
Да, дурное дело, совершенное ими, сегодня им чуждо, как и нам. Их надо пощадить насколько возможно.
Русские силы теперь гибнут массами. Будемте скупы на трату их, хотя бы в области правосудия. Оно еще требует жертв, алтари его, приспособленные к человеческому жертвоприношению, не убраны…
Но закон дал вам, господа судьи, широкое право на сокращение кары, на скупость в расходовании человеческой крови и слез.
Поменьше их! Ведь за ними, за этими испуганными людьми, - десятки, живущие их трудами, будущие граждане страны. Не обездольте и этих и тех суровостью судейского слова и лишениями жизни.
Вспомните, что подсудимым негде было научиться правде. Наоборот, чувство правды убивалось у них всеми средствами и заменялось чувством тупого молчания.
Недавно окончились работы комиссии по реформе крестьянских учреждений. Не было двух мнений ни у общества, ни у правительства: мелкие суды крестьянские были школой гражданского разврата, а не правосознания. Общественное мнение давно произнесло свой приговор и о многих других, соприкасающихся с крестьянским бытом, учреждениях.
Да и здесь мы слышали, что, борясь с неправдой, выразившейся в беспорядках и хищениях, служители «дисциплины», забыв о том, о чем раздалось слово сверху, опозорили время и веру нашу в новую пору жизни свистом розг… И это после 18 февраля 1905 г.!
Учить правде следует правдою же! Учить уважению к закону – примерами! А где они!..
Скажите же в вашем приговоре, мягком и человечном, что поднять народ может свет, а не тьма, что пока узки двери в школу и широки в тюрьму, - люди, вроде судимых ныне, подобны слепорожденным: спотыкаясь, они не столь виновны, как зрячие.
Скажите, что нечего искать подстрекателей для объяснения подобных печальных и нежелательных явлений в отдельных лицах.
Подстрекатель нашего бедного люда – ставни, загораживающие доступ света в убогие дома его.
Не будьте же строги и защитите их от несчастья.
Ответ
Решение:
Речь знаменитого адвоката Ф.Н. Плевако весьма убедительна, прежде всего, вследствие своей повышенной эмоциональности. В самом начале своей речи он заявляет о намерении преобразиться в одного из подсудимых, стать между ними и говорить не за них, а от лица их, их словами, их думами и чувствами. Дальнейшее чтение речи позволяет убедиться, что оратор успешно реализует свое намерение: он предстает перед судом в образе крестьянина, в котором за внешним безучастием скрывается чувство глубокого изумления собственной вседозволенностью. Искусное владение словом позволяет адвокату оказать психоло...
